Память крови  - Александр де Дананн

Уточнив основные моменты, к коим у нас будет повод вскоре вернуться, попытаемся понять, как развивались указанные выше культы и какой интерпретации они подверглись со стороны девиантных родов, о которых здесь говорится.

Относительно данного вопроса мы располагаем свидетельством за авторством итальянского дворянина, графа Гастоне Вентуры,[108] каковой в произведении небольшом по формату, но знаменательном вследствие обращения к различным доктринальным аспектам, передававшимся в таких родах,[109] описывает истоки и формы «ритуала жертвоприношения» как исключительного достояния определённых благородных семей, представляющих так называемые роды потомков полубогов и мифических героев, кои передавали свой семейный обряд через непрерывное наследование крови.

Обращаясь к первоначальным культам манов, ларов, пенатов и подчёркивая тот факт, что, согласно Макробию, «маны – это божества, оживляющие нас, питающие наше тело и управляющие нашей душой», граф Вентура указывает, что «маны напрямую и полностью отождествляются не с покойниками, но с той духовной, хотя и грубой,[110] компонентой человеческого существа, которая остаётся в живых и поддерживает связь между основателем семьи и его потомками, с тем, что существует в форме пневмы в крови всякого отпрыска определённого рода».[111]

Таким образом, он упоминает то, что относительно еврейского ob, или «дыхания костей», написал Генон и процитировали мы: Вентура обоснованно соотносит его со «сладким сном, неким коматозным состоянием, на каковое намекают многие отрывки из псалмов Исайи и Давида, о коих говорится в каббале, состоянием, чьё существование повлекло моисеев запрет взывать к мёртвым». В одном из примечаний[112] он делает уточнение, что, когда «человека считают мёртвым и затем хоронят, нефеш, то есть та часть, пребывающая в теле, которую можно назвать вегетативной душой, остаётся в его костях и действительно являет собой то, что называют «дыханием костей». Однако мы убедились в том, что, согласно Генону, сие определение неточно: «дыхание костей» совершенно невозможно идентифицировать с вегетативной душой, ведь оно, в конце концов, суть чисто иллюзорная форма.[113]

Далее Вентура утверждает, что «в традиции патрицианских семей и высших каст, возводивших своё происхождение к полубогам, героям или властителям, которые были не «мёртвыми», но hestos,[114] наследование рода подтверждалось обрядом жертвоприношения для возобновления договора с нуменом, каковой, после смерти отца или pater, совершал старший сын, или, при отсутствии оного, ближайший кровный родственник. Результат проявлялся незамедлительно и зависел от того, была ли чистой кровь, иначе говоря, продолжала ли в ней пульсировать пневма прародителя, напоминающая, таким образом, для успешного выполнения обряда, о славе[115] мана. Кроме того, следует обратить внимание, – добавляет Вентура, – что обряд жертвоприношения должен был выполняться в соответствии с установленными правилами, с употреблением определённых жестов и слов – при этом использовались традиционные ритуальные компоненты (огонь, вода, благовония и т. д.) – и что малейшее отклонение сделает обряд бесполезным, разорвав связь между нуменом и исполнителем такого ритуала». «Медленный, но непрерывный упадок великих семейств или их угасание можно приписать возможной неспособности того, кто совершает обряд, продлить союз с семейным нуменом, союз, который удостоверял бы его славу, – поясняет исследователь. – Если же обряд исполнялся тем, кто незаконно посягал на это, то свершалось кощунственное деяние: прежде поддерживаемый контакт между семьёй и нуменом прерывался, что зачастую провоцировало высвобождение тёмных и страшных сил, действий которых невозможно было предвидеть, равно как и непосредственное место их появления; оные же силы чаще всего приводили к краху семьи святотатца (характерным случаем была супружеская неверность женщины и, следовательно, прерывание рода нумена), а также утрате проистекающей от нумена пневмы, а потому потере всякого права на его славу».[116]